Храм Живоначальной Троицы на Грязех Храм Живоначальной Троицы на Грязех

На Святой земле

grobЭто был мой третий приезд на святую землю, и я легко ориентировалась в Иерусалиме. Центр – это старый город, обнесенный крепкими высокими и толстыми стенами. Он поделён на 4 квартала – христианский, отдельно армянский, мусульманский и еврейский. Возле старого города ведутся раскопки. Обнаружена могила царя Давида, находят древние монеты, печатки.

Храм Гроба Господня находится в христианском квартале, но идти приходится, минуя прилепленные друг к другу арабские магазинчики-лавчонки. Храм по размерам огромен, говорят, что на Пасху в нём помещается от 10 до 15 тыс. человек. Прямо при входе – камень, где помазывали пречистое Тело Спасителя, справа – лестница на Голгофу. Налево – кувуклия – мраморная часовня, состоящая из двух «комнаток». Первая – это придел Ангела, посередине под стеклом находится камень, на котором сидел ангел, когда женщины-мироносицы утром пришли к гробу. Вторая комнатка – это и есть гроб Господень. С правой стороны – мраморное ложе, на которое на Пасху сходит благодатный огонь.

Каждый день я ходила по крестному пути Господа – как сейчас называется эта улица – Виа долороза, дорога скорби. Ходила там и днём, и вечером, и ночью, и утром. Напротив старого города через Кедронскую долину находится Елеонская (Масличная) гора. На ней  так много памятных мест, связанных с евангельскими событиями. У подножия Гефсиманский сад, Храм содружества всех наций. Внутри храма камень, на котором молился Христос ночью перед распятием. Слева – храм Успения Богородицы, где было положено Её Пречистое тело, там же знаменитая икона Божией Матери «Иерусалимская». Выше по дороге – жемчужина русской архитектуры – храм св. Марии Магдалины, где покоятся мощи вел. княгини Елизаветы Феодоровны и её верной келейницы инокини Варвары. Там же – «просветившаяся» чудотворная икона Пресвятой Богородицы 16 века.

Ещё выше – небольшой садик и католическая церковь Доминус флевит (Господь плачет). Две тысячи лет назад Спаситель мира смотрел на город и плакал: Иерусалим, Иерусалим, камня на камне от тебя не останется. И, как гримаса времени, вместо второго храма, богатым убранством которого восхищалось не одно поколение, светится золотой купол огромной мечети. А снаружи, биясь головами о камни сохранившихся 80 метров стены того самого храма, плачут современные потомки непокорного иудейского народа.

На самом верху Елеонской горы три святыни: русский монастырь Вознесения, где на камне отпечаталась стопа Божией Матери, когда Она смотрела на вознесение Сына. Сама часовня Вознесения принадлежит арабам-мусульманам, внутри нее есть отпечаток стопы Господа. И недалеко – Монастырь кармелиток «Патер Ностер» - Отче наш, где молитва «Отче наш» написана на многих языках на мозаичных каменных табличках. В общем, что ни шаг, то молитва.

Землю, на которой располагается сейчас монастырь Вознесения, купил незабвенный архимандрит Антонин (Капустин), гробница которого находится в храме с левой стороны от входа. На территории монастыря при его жизни была обретена глава Иоанна Крестителя. В память об этом событии построена часовня, в полу которой сохранилось особое углубление. Ну, и, конечно же, привлекает внимание красавица-колокольня, устремившаяся к небу стремительной свечой на высоту 64 м. Её так и называют – Русская свеча. И приходят на ум слова Иезекииля-пророка: «И поднялась слава Господа из среды города и остановилась над горою, которая на восток от города» (Иез. 11:23). Страшно стоять на том месте, куда поднялась когда-то «слава Господа».

Не менее страшно смотреть на расстилающуюся пред очами Кедронскую долину, известную под ветхозаветным названием как Иосафатова долина. Считается, что здесь прозвучит труба архангела, и воскресшие мёртвые предстанут пред Богом на Страшный Суд. Словно беззвучный колокол звучит в воздухе предсказание пророка Иоиля: «Я соберу все народы и приведу их в долину Иосафата, и там произведу над ними суд». (Иоил. 3:2, 12).

Второй день в Иерусалиме насыщенный. День солнечный и очень тёплый. Но еврейский шаббат – святая суббота – это нечто из рук вон выходящее. Идёшь по пустым улицам города и недоумеваешь – где все? Транспорт не ходит, магазины и кафе не работают, не говоря о банках и офисах. По трамвайным рельсам (в городе есть единственный трамвай) либо спортсмены пробежку совершают, либо еврейский народ в чёрно-белых нарядах торопится в старый город помолиться. Многие на ходу читают какие-то книжки с молитвами, иногда распевая в полный голос.

Рано утром в старом городе людей мало, арабские лавочки-магазинчики только начинают открываться, продавцы позёвывают, вытаскивают стулья из кафе и расставляют их на улицах. Пробираюсь по узким улицам-переулкам в самый центр старого города и вхожу во двор храма Гроба Господня. Прямоугольная площадь, окружённая толстыми каменными стенами примыкающих зданий.

Двор храма Гроба Господня освещён солнцем. Открыты двери прилегающих церквушек. Прохожу в правую – эфиопскую - и поднимаюсь по ступенькам наверх. Крыша. Несколько дверей. Коптская церковь царицы Елены, в ней святой колодец. Вода из резервуара служила для питья, а также для строительства храма Воскресения Христова.

Пройдя через церковь, спускаюсь, согнувшись в три погибели (почему погибели, кто погиб?) по узкому каменному коридорчику с мокрыми стенами. Душно, влажно, со стен и потолка капает вода. Попадаю в пещеру с низкими потолками и небольшим мутным озерком. Тихо. Звучно капают капли с потолка в тёмно-серую воду. Читаю «Отче наш». Звук моего голоса многократно отражается от каменных сводов. Спешу наверх, чиркая рюкзаком по низкому своду.

Рядом – «церковь прп. Антония Египетского». Но церкви там никакой нет. Сувенирный магазин, в котором торгует копт. Цены ниже, чем у арабов в уличных лавчонках. Но мне ничего не надо. Выхожу из магазинчика – со всех сторон во всех направлениях идут группы паломников-поклонников со всего мира. Поют гимны, молятся, читают Евангелие, тащат большие и маленькие кресты. Кто-то даже на плече.

Вижу открытой дверь храма, в который, по преданию, не смогла войти Мария Египетская. Кто рассказал мне об этом? Не помню. Но захожу туда поклониться чудотворной иконе Пресвятой Богородицы. Услышав, что я читаю акафист, служитель зажёг свет и деликатно вышел.

Наконец захожу в Храм. У камня миропомазания – толпы. Тут и русские монахи, и филиппинцы, и негры, и арабы, и китайцы. У кувуклии – огромная очередь. Рядом служат католики. Похоже, у них литургия. Молятся перед странной скульптурой и потом по очереди причащаются прямо из чаши, каждый причастник берёт её в свои руки. Ну и ну. Не торопясь, обхожу весь Храм. Заполошные люди спрашивают, куда ставить свечки о здравии.

Ну, а теперь Голгофа. Поднимаюсь по крутым ступенькам. Передо мною – распятие. Под мраморным престолом – икона Спасителя, в металлической пластине в полу – небольшое круглое отверстие. Просунув туда руку, можно дотронуться до шершавой поверхности камня – горы Голгофы, на которой стоял крест с распятым на нём Богом.

Очередь бесконечная. Встаю перед Крестом на колени, очередь движется справа, а я просто стою и молюсь. Обо всех, кого знаю, особенно о болящих, скорбящих, в узах томящихся и о заповедавших молиться.

И вдруг вижу, как служащий грек набирает большим шприцем масло от лампады, стоящей на престоле. Бегу в левый придел, где итальянцы бережно разливают по маленьким пузырькам священное маслице. Прошу их дать мне немного для тяжело больной подруги, у которой рак. Они любезно дают мне опустевший шприц и говорят: «Идите и попросите сами». Иду со шприцем к греку, а итальянцы становятся за мной в очередь. Грек с недоумением смотрит на них и говорит: «Так я ж вам только что дал». Они радостно кивают и говорят: «Да, а теперь вот этой дайте».

Тут уж я решительно всучаю итальянцам их шприц и говорю: «Патер, у меня подруга тяжело больна. У неё рак. Дайте мне для неё святого масла». Грек внимательно смотрит на меня и показывает на стоящий рядом стул: «Сядь и жди». Несколько минут он занимается тем, что гасит и убирает свечи, наводит порядок в очереди. Несколько раз оценивающе смотрит на меня. Потом спрашивает: «Пузырёк есть?» Я отрицательно качаю головой. Как я могла прийти без пузырька? Встаю на колени и начинаю из всех сил молиться. Грек исчезает. Появляется он с маленькой бутылкой из-под воды, четверть бутылки наполнена маслом.

Я, как преданный пёс, смотрю на него. Он снова спрашивает: «Своего пузырька точно нет?» Колеблется, но потом протягивает мне бутылочку и говорит: «На, возьми. Утром набирал сам из лампады у Креста. Понимаешь, что я тебе даю?» Я понимаю и начинаю плакать от благодарности Богу. Спрашиваю его имя. Его зовут Потапиус. Обещаю молиться за него, приглашаю в Москву. Он мечтательно сообщает, что хочет приехать в Москву и поклониться блаженной Матроне. Тут меня осеняет: «Патер, – кричу я радостно, да есть у меня пузырёк, только он с маслом от Матронушки». Теперь очередь грека плакать от счастья, но он монах, и на глазах у всей очереди он не может плакать, как русская тётка. Он благоговейно целует пузырёк и убирает его. Прощаюсь, говоря, что у меня ещё неделя впереди, и мы обязательно увидимся.

Радостно спускаюсь с Голгофы – и снова удача. Вижу на лавочке при входе в храм знакомое лицо – это хранитель ключа от Храма Гроба Господня. Мы с ним уже общались несколько лет назад. Присаживаюсь на лавочку, дарю ему иконку из нашего храма, он с достоинством благодарит.

А на улице солнце залило золотыми лучами каменный двор. Выхожу на Виа долороса. И снова удача – открыт храм св. блгв. кн. Александра Невского (русское подворье).

После посещения храма ищу обменный пункт, чтобы поменять доллары на шекели, но дедушка-бедуин затаскивает меня на крыши старого города, с которых хорошо видны окрестности. Дедушка – философ, повествует о высоких материях, а впоследствии приглашает меня в свою бедуинскую лавку попить бедуинского чайку. Пью чай с травой, а дедушка показывает мне большие фотографии русских паломников, посетивших Иерусалим в 1914 году. Даю ему в руки одну фотографию и снимаю. Он терпеливо позирует. От предлагаемых в подарок сережек категорически отказываюсь.

А потом ноги ведут меня в армянский квартал. Гора Сион – это и Сионская горница, где Господь с учениками собрались на Тайную вечерю, и гробница Царя Давида. Правда, праха царя там нет. Начинаю бестолково переходить с места на место, пока меня не сопровождают в комнату, в которой должны молиться женщины. Насколько я понимаю, одно помещение разделено на две части большой ширмой. Тут молятся две женщины, а на той стороне кричат громкими голосами в молитвенном экстазе мужчины. Выдерживаю минуты три. Как же можно так убиваться? О чём они так истошно кричат? Выскакиваю из комнаты и вижу, что мужчины там уже пустились в пляс – начались какие-то дикие буйные скачки. Пожалуй, мне лучше убираться подобру-поздорову. Кто их знает, что будет дальше. Таким дай в руки оружие – от Иерусалима с его стенами ничего не останется.

Тут меня перехватывает молодой араб и предлагает проводить на крышу. Что это меня сегодня всё по крышам водят? Иду за ним, потому что перед нами идут два полицейских с автоматами наперевес. Он показывает мне рукой на Масличную гору, но рассказ его я прерываю – сама могу рассказать больше. Тогда он говорит: «Ну, хотите пожертвовать мне денег?» «Нет, - говорю, - не хочу». «Почему же, я ж вас сюда привёл?» «Так я ж вас не просила». Он расстроено уходит. А я выхожу за пределы ворот и неспешно обхожу старый город. Вдоль стен – Иерусалимские сады: сосны, кусты с синими цветами, зелёная трава. И всё это рядом с мощными стенами. Который раз убеждаюсь, что это совершенно особенный город, не похожий ни на один другой город мира. Здесь и воздух другой, и запахи, и звуки. Закрываешь глаза – и чувствуешь себя, как у Господа на ладони.

Ночью у Гроба Господня служат греки. А с ними, естественно, все приехавшие русские священники. Выхожу в храм пораньше, примерно за час. На улицах оживление – закончился шаббат, открыты все магазины и кафе, пошёл транспорт. Кучкуется большое количество молодёжи.

Лавки в мусульманском квартале закрыты, улочки пустынны. Занимаю место в проходе между двумя приделами, прямо напротив кувуклии. Теплятся лампады над входом, терпеливо стоит очередь паломников. Народу всё больше и больше. Служба идёт на греческом, гортанно поёт хор. Потом выясняется, что это всего два человека. Из греческого предела выходит невероятное количество священнослужителей. Насчитываю пять епископов, более 50 священников, диаконов, монахов. Часть из них встаёт в два ряда перед кувуклией, остальные застревают в проходе среди паломников, им не хватило облачений, они – в епитрахилях и поручах. Периодически возникают заминки – кому возгласы подавать и на каком языке. Особенно радостно слышать наши славословия на церковнославянском, от греческого с непривычки устаёшь. Душа возрадовалась, когда наши молодые «батьки» дружно грянули «Святый Боже». Такие басы сплелись – пол дрогнул. Один из них за моей спиной удовлетворённо прокомментировал позже: «А мы ещё и не так могём!» Да уж…

После службы я поспешила в комнату, где находится огромное количество мощей, посередине на аналое – икона св. царя Константина и св. царицы Елены, в середину которой вставлен крест с большой частицей животворящего Креста Господня. Улицы города были совсем пусты. К себе в хостел я добралась к четырём часам утра.

Раба Божия Л.

ПОЖЕРТВОВАНИЯ И ТРЕБЫ

Дорогие, братья и сестры!

Здесь можно

ПОЖЕРТВОВАТЬ НА ХРАМ И ЗАКАЗАТЬ ТРЕБЫ

Подробнее...

Расписание соборований в Великий пост 2024 г.
пн. 1 апреля 13:00
пн. 15 апреля 11:00
вт. 23 апреля 19:00
О Храме
Жизнь прихода
Обратная связь
Особые молитвы
День календаря